В Жетыбае продолжается забастовка, но более сотни работников уже вернулись на свои места после того, как безработные жители Мангистау выразили готовность занять их рабочие места. Один из них согласился дать интервью корреспонденту Lada.kz под условием анонимности и объяснил, почему не принимал участие в протесте, передает ИА El.kz.

На 75-й день забастовки в Жетыбае сотрудник West Oil сообщил, что отказавшиеся участвовать в протесте получают угрозы. Это и побудило его согласиться на условия анонимности.

Корреспондент: Вы вернулись на работу. Наверное, Ваша семья рада за вас… Как они отреагировали на Ваше решение?
Сотрудник West Oil: Да, шүкір, конечно, рады, дети в том числе.

К: Вы наравне со всеми принимали участие в акции протеста. Сколько дней Вы стояли на забастовке?
С: Больше 50 дней. После я вышел на работу. Ничего не решалось. Людей держали в обмане, что там скрывать.

К: Вы говорите, что людей держали в обмане — кто это делает?
С: Там есть активисты, которые каждый день кормят людей ложью.

К: Активисты…. Сколько их человек?
С: Конкретно я могу только сказать, что есть десять таких активистов.

К: В общей сложности сколько человек стоят в Жетыбае?
С: (вздыхает) Сейчас примерно 110 человек вернулись на работу, есть те, кто дома сидят, но не работают. Мне тяжело сказать, сколько точно человек там стоят, но, наверное, 150-200 человек.

К: Расскажите, как Вы сами решили выйти на забастовку? Кто-то из знакомых Вас подтолкнул или повлияли те самые десять активистов?
С: Вообще в начале они сказали, что мы выйдем 14 ноября, но в итоге мы вышли 11 декабря. Этого я не понял. Ну, вышел со всеми, всё-таки работаем вместе.

К: Вы пошли за толпой, верно?
С: Да, стоял там со всеми. Но вранья оказалось так много, что я решил, что будет лучше, если я вернусь на работу. До сих пор там так все. Людей держат во обмане.

К: А как так выходит, что люди верят?
С: Да, верят…

К: А что им говорят? Чему они верят?
С: Ой, вот… сегодня какое число?

К: 23 февраля
С: Ну, вот говорят, что всё 1 марта всё решится. Мол, давайте подождем. Чуть-чуть осталось. Врут, в общем.

К: Что значит все решится? Вы имеете в виду перевод в «КазМунайГаз»?
С: Да, говорят, что якобы нас всех включат в «КазМунайГаз» или вот есть транспортная организация у «МангистауМунайГаз»… Как она называется?! ОТК — вот туда якобы переведут. В общем, там уже голова кружится от всего этого.

К: Вы говорите об активистах. Как вы думаете, какие у них цели?
С: Я не знаю, какие у них цели (вздыхает). До этого вот слухи ходили, что будет какая-то компания… Альянс какой-то, якобы они забастовкой West Oil уберут, и этот альянс на его место придёт, и якобы эти активисты будут там на руководящих должностях.

К: То есть один из активистов будет руководителем, а другие — будут его заместителями? Так что ли?
С: Да, один директором будет, другой замом. В общем, цели там вообще другие.

К: Когда Вы стояли на забастовке — многие из вас вели прямые эфиры, записывали видеообращения, были в тесном контакте со СМИ. Кто это все координировал? Активисты?
С: Там не 7-8 активистов. Их больше. У них есть команды. Я точно не знаю, кто пишет тексты для обращений, но вы же сами видите, как там все красиво выглядит. Не знаю, кажется, как будто есть какие-то силы. Тексты кто-то присылает, а они их просто читают.

К: Мы видели видео, как вы хотели установить палатку рядом с предприятием, но полиция не дала эту палатку установить. Меня интересует, как решаются такие вопросы? Например, ставить палатку или нет, записываем видео или не записываем.
С: Там всем заправляют активисты.

К: Уточняю — активисты — это сотрудники West Oil?
С: Да, они ещё с 2021 года активисты.

К: Уроженцы Мангистау?
С: Да, наши, местные.

К: Были ли те, кто к вам приезжал, чтобы поддержать или дать какие-либо советы?
С: Да, парни из БЖБ «Озенмунайгаза» приезжали один раз и все, видео видели, наверное. Они приезжали в начале. Сейчас особо так поддержку никто не проявляет. Первые 20-30 дней приезжали.

К: Со стороны активистов были ли угрозы в сторону таких, как Вы, кто решил вернуться на работу?
С: Да. Они забирали ключи от машин. Говорят так: иди домой, но ключи от машины оставь.

К: Вам тоже так говорили?
С: Нет. Мне они так не говорили, потому что я не такой, чтобы их слушаться. Я сам знаю, приду или не приду. Но есть те, кто побаиваются, кто не может за себя постоять.

К: Помимо того, что забирают ключи от машины, чем ещё они запугивают?
С: Не знаю. Чаще всего забирают ключи. Причём делают они это аккуратно, мол, братан, оставь нам машину, нам поспать надо, братан. Ты же все равно утром вернешься, говорят. Вот так это происходит. Вот такие дела…. У тех, кто слабее, просто силой забирают, человек все равно за машиной вернется.

К: Вы говорите, что за себя постоять сможете. Вы говорили окружающим, что нужно возвращаться на работу?
С: Да, я им говорил, что стоять вот так — это ни о чём. Но никто не слушает. Даже когда люди из КМГ приходили, звали на переговоры.

К: Остальные не боятся, что останутся без работы?
С: Они не верят, что их уволят. Даже когда 100 человек прислали уведомления, все подумали, что это ни о чём. В начале же 18 человек уволили, они продолжали стоять и говорили, ну, и что, я все равно буду стоять, эти бумаги ни о чём.

К: Вы сказали, что забастовщикам кто-то помогает, пишет для них тексты, например. У Вас есть мысли, откуда это может быть?
С: Я не знаю. Я лишь вижу то, что тексты и картинка красивые. Без ошибок.

К: Как относятся к забастовкам родственники рабочих? Никто не говорит, что пора уже вернуться?
С: Нет, не слушают они. С такими родственниками они просто не разговаривают по телефону. Они ведь там же и ночуют.

К: Вы сами что сейчас переживаете? Нет такого, чтобы Вы жалели о том, что больше 50 дней стояли?
С: Да, больше 50 дней попросту стоял. Если бы в начале знал, что ничего не решится, то не стоял бы.

К: Как Вы кредиты в это время погашали?
С: В долги влез, деньги пришлось занимать. Встрял, в общем.

К: Не было страха вернуться на работу?
С: Сейчас зарплата у меня та же, никаких изменений, то же предприятие. Все стало по-прежнему. Я считаю, что всем нужно вернуться. У всех же дети, семьи. Есть те, кто хочет вернуться, но «уят» останавливает, мол, стыдно же будет перед остальными.

К: Одни — боятся, другие — стесняются. Это вы хотите сказать?
С: Да, боятся. Боятся, что эти победят. Мне тоже так говорили, но я вышел на работу.

К: Как забастовщики относятся к тем, кто вышел на работу?
С: Ну, как… говорят, что попало, что вздумается. «Юбка», говорят.

К: Есть информация, что люди собирали для забастовщиков деньги. Что с этими деньгами? Вам давали эти деньги?
С: Нет, не давали. Только на еду общую давали. Активисты этим занимались. Наверное, кредиты свои закрывали (смеется). Там сумма набралась примерно 20 миллионов тенге.

К: 20 миллионов тенге — это внушительная сумма. Народ собирал эти деньги?
С: Предприятия, компании привозили по 100 тысяч, по 600 тысяч.

К: Но людям эти деньги в итоге не раздавали, верно?
С: Никому не давали. Общая касса была. Она у одного человека. У него все брали на продукты и прочие расходы. Но, я думаю, что активисты брали оттуда деньги. На свои нужды. Невозможно же. Как бы они закрывали свои кредиты?

К: Как они относятся к информации о том, что всех их могут уволить?
С: Да, никак. Спокойно ведут себя 18 человек, которых в начале уволили, мол, ну и что, нас уволили, стоим же здесь, подстегивают остальных, в общем.

К: Было такое, что из одного дома родственники в забастовке стояли?
С: Да, есть. Бывает, что старший брат братишке звонит сказать, что все без работы пропадешь, но тот просто не берет телефон. Зачем ему это слушать (смеется). А пойти лично ему это сказать, духа не хватает.

К: А как относятся забастовщики к заявлениям безработных, которые хотят работать в West Oil?
С: Оказывается, такое видео записывали парни из Жетыбая. Вот к ним они ездили. Около шести машин организовали и поехали. Те вышли, сказали, что им тоже нужна работа. Ты тоже просишь. И мы просим. И они правильно делают. Сколько человек ходят без работы…

К: Они их запугивали, значит?
С: Такой факт был. Бандитизм, в общем.