Как и с кем лишались девственности подданные его императорского величества, сколько стоили услуги проституток в начале XX века в Санкт-Петербурге и почему царский министр дважды женился на разведенных женщинах, редакция наш сайт приводит полный текст статьи портала Сноб.

Лишение девственности с проститутками, групповой секс и невинные дворянки

«Распутных женщин я видывал и сам грешил многократно <…> Распутные люди и писатели любят выдавать себя гастрономами и тонкими знатоками блуда, они смелы, решительны, находчивы <…> а на деле же употребляют кухарок и ходят в рублевые дома терпимости. Все писатели врут. Употребить даму в городе не так легко, как они пишут. <…> Романы с дамой из порядочного круга — процедура длинная. Во-первых, нужна ночь, во-вторых, вы едете в “Эрмитаж”, в-третьих, в “Эрмитаже” вам говорят, что свободных номеров нет, и вы едете искать другое пристанище, в-четвертых, в номере ваша дама падает духом, жантильничает, дрожит и восклицает: “Ах, боже мой, что я делаю?”, добрый час идёт на раздевание, на слова, в-пятых, дама ваша на обратном пути имеет такое выражение, как будто вы её изнасиловали, и всё время бормочет: “Нет, никогда себе этого не прощу!”».

Это фрагмент дружеского письма Антона Павловича Чехова своему издателю Алексею Суворину, в начале которого писатель недвусмысленно намекает на свой обширный опыт посещения борделей. До революции регулярные визиты в такие места были довольно обыденным делом для городской публики. Дома терпимости, как видно из слов драматурга, избавляли мужчин от утомительных прелюдий и последующего чувства стыда.

Самый дешевый сеанс в борделе стоил 50 копеек, а дорогой, проходивший в зеркальных комнатах и с привлечением иностранных специалисток (даже японок), — до пяти рублей. Если перевести на нынешний курс, то это где-то от 500 до 5000 рублей. Помещением для дома терпимости зачастую служила обычная квартира в доходном доме, где «служили» 3–5 женщин. Средняя стоимость аренды таких апартаментов на рубеже веков — около 80 рублей в год. Нетрудно посчитать, что публичные дома приносили своим владельцам немалый доход.

Хорошо зарабатывали и сами проститутки. Например, в 1908 году в кассе Врачебно-полицейского комитета (учреждение, в котором регулярно обследовали петербургских секс-работниц и где те хранили заработанные деньги) лежало около 30 тысяч рублей (около 30 миллионов на сегодняшние деньги). Деньги в сберкассу вносили как женщины из борделей высшего разряда, так и работницы домов средней и низшей категорий.

Общество секс-бизнес однозначно порицало, но принимало как необходимое и неизбежное зло. В 1909 году в Москве была издана брошюра с результатами статистического исследования, проведенного среди студентов МГУ. Результаты опроса показали, что около 60%, то есть почти две трети обучающихся в вузе, удовлетворяли свои сексуальные потребности с проститутками, 12% — спали с чужими женами, пятая часть — с прислугой и только 15% имели постоянную связь. Почти половина опрошенных потеряли девственность именно в публичных домах. Мало того, в начале века совершенно обыденным делом было снять одну секс-работницу на двоих или троих, а значит, значительная часть городских жителей имела опыт группового секса. Надо сказать, что эта удручающая с точки зрения современной морали картина была неизбежным следствием устройства общества тех лет.

В отличие от мужчин (а студентами университетов в то время могли быть исключительно они), женщины в абсолютном большинстве хранили невинность до самого брака и воспитывались в традициях высокой нравственности. Чем выше по статусу была девушка, тем более «холодной» в постели ей требовалось быть. Проявления сексуальных чувств окружающие однозначно рассматривали как низость и следствие плохого воспитания. Такое поведение прощали крестьянкам, которые, как считалось, не умеют держать под контролем свои животные инстинкты, но не дамам из высшего общества.

В практическом смысле это означало, что дворяне, женившись на равных себе девушках, обнаруживали в своей постели запуганного и неуверенного в себе человека, в то время как мужья (обычно не такие уж и молодые) имели до свадьбы довольно обширный сексуальный опыт. Именно поэтому представители высшего света, начиная с членов императорской семьи, тянулись к балеринам, которых по манерам было не отличить от великосветских дам, но при этом они были способны проявлять чувственность.

По этой же причине среди мужчин того времени была популярна идея женитьбы на женщинах ниже по статусу: считалось, что такая жена из благодарности будет способна преодолеть своё естественное отвращение к сексу и начнёт проявлять нежность в постели. Кроме того, были и те, кто предпочитал жениться на разведенных или вдовах: в этом случае также можно было счастливо избежать трудностей сексуального перевоспитания.

Царский министр или любитель опытных женщин

Сторонником последнего подхода был, например, царский министр Сергей Юльевич Витте, который дважды женился на разведенных — в первый раз на Надежде Андреевне Спиридоновой, а спустя год после её смерти сделал предложение еврейке Матильде Ивановне Лисаневич.

Женитьба на разведенной женщине считалась в обществе весьма предосудительным поступком. Например, гвардейским офицерам, решившимся на такой шаг, необходимо было покинуть полк, дабы не позорить его своей безнравственностью. Брак с еврейкой, хоть и перешедшей в православие, был настоящим вызовом. Но Витте терять было нечего — у него и до этого скандала была репутация парвеню и грубияна.

Неоднозначное отношение общества — не главное препятствие, с которым пришлось столкнуться Витте. Дело в том, что и первая, и вторая женщина во время знакомства с министром уже были замужем, а добиться развода в начале XX века — не самая простая задача. Теоретически законодательство того времени позволяло расторгнуть брак, но эта процедура была зарегулирована до предела: государство делало все, чтобы не допустить упадка нравов. Чтобы получить развод, нужно было пройти через разбирательство в духовной консистории и утвердить решение в Святейшем Синоде. Достаточной причиной для развода считалась супружеская измена, но, чтобы доказать её, нужно было найти как минимум двух свидетелей адюльтера. Причём они должны были наблюдать воочию один и тот же половой акт с участием неверного супруга. Если же свидетели видели разные половые акты или только прелюдию и флирт в ресторане, то их показания не брали в расчет.

Как же при таких сложностях можно было добиться развода? Только с помощью взятки, фиктивных свидетелей и согласия обоих супругов. Так как вся процедура была фейковой от начала до конца, суд рассматривал неверность мужей — женщину старались не позорить показаниями свидетелей и натуралистическими описаниями, хотя теоретически изменять могла и она. Некоторые разводящиеся даже предлагали членам консистории сходить с ними в бордель и самостоятельно увидеть процесс прелюбодеяния, но им навстречу не шли — процедура есть процедура.

Все эти сложности означали, что развод был доступен лишь тем, кто был готов выложить за подкуп свидетелей и другие сопутствующие траты от трёх до пяти тысяч рублей — двухлетний заработок врача или учителя в гимназии. Но три тысячи рублей — это нижняя планка, потолок затрат определялся желанием мужа или жены принимать участие в этом спектакле. Некоторые жены выставляли неверным супругам огромную сумму, за которую они бы согласились пройти через унижение и потерю чести. Для Сергея Юльевича Витте ситуация была обратной: цену выкупа назначали мужья его будущих избранниц. Оба раза министру приходилось влезать в долги, чтобы буквально выкупать женщин.

Поскольку Витте был министром, его союз с еврейкой Матильдой Лисаневич должен был одобрить лично император. Но Александр III, который ценил Витте и сам отличался относительно простым нравом, начертал на прошении министра резолюцию: «Да хоть на козе». После этого брака общество начало относиться к женитьбам на еврейках снисходительней.

Балерины и элитные проститутки

Если женитьба на разведенной еврейке для человека из высшего общества считалась позором, то постоянные визиты к любовнице были в порядке вещей и осуждения у окружающих не вызывали.

Великий князь Николай Николаевич, дядя Александра III, открыто жил с балериной Екатериной Числовой, которая родила ему пятерых детей. Матильда Кшесинская одно время имела отношения сразу с двумя великими князьями: Сергеем Михайловичем, дядей Николая II, и Андреем Владимировичем, двоюродным братом последнего императора. Именно в это время он родила сына Владимира, и кто был его настоящим отцом — достоверно неизвестно. Отчество ему дали по имени старшего по возрасту великого князя — Сергеевич. Однако в 1918 году Сергея Михайловича расстреляли большевики, а сама Матильда уехала в эмиграцию с младшим любовником, Андреем. В своих воспоминаниях балерина позже утверждала, что Вова на самом деле сын Андрея Владимировича.

Иметь в любовницах балерину Мариинского театра — это высший класс: престижно, нисколько не предосудительно и при этом довольно затратно, а обычно связи такого рода продолжались годами и десятилетиями. Но если дворянин был не настроен тратить средства на постоянную связь, он пользовался услугами элитных проституток, которых называли «камелии», по знаменитому роману Дюма «Дама с камелиями». В отличие от остальных секс-работниц, они в полиции не регистрировались, к публичным домам не прикреплялись и вели свободную жизнь. Их быт мало отличался от дворянского. Анонимный автор их описывал так:

«Встают они поздно, катаются по Невскому в каретах и наконец выставляют себя напоказ во французском театре».

Известный в то время писатель-демократ Серафим Шашков довольно едко замечал:

«Во главе аристократической проституции стоят “камелии”, эти гетеры современного мира, не обладающие, впрочем, ни умом, ни образованностью, ни доблестями, которыми славились их древнейшие представительницы».

Начиная с 50-х годов XIX века «камелии» заполнили центральные проспекты Санкт-Петербурга, куда по закону не допускались официальные проститутки с «желтыми» билетами. Проводить время с этими «аристократками» от мира секс-индустрии считалось допустимым и приемлемым: они веселы, образованы, знают языки, ходят в театр и читают современные книги. Сложно представить князя, входящего в публичный дом, но легко — гвардейского офицера, который приедет на квартиру к такой «камелии». Кроме того, её дом будет хорошо обставлен, девушка будет молода и симпатична, и от общения с ней не возникнет никакого культурного диссонанса. К скандалам такие посещения проводили редко. «Камелии» даже давали объявления в газетах:

«Девушка без прошлого, с безукоризненной репутацией, но не имеющая никаких средств, хочет отдать все, что имеет, тому, кто одолжит ей 200 рублей».

Или даже более иносказательно, но для того времени вполне прозрачно:

«Продается светлая, мягкая, красивая и совершенно новая, неподержанная материя специально для мужского костюма. Цена 5 рублей за аршин».

Такие элитные проститутки могли даже писать адресные письма потенциальным клиентам:

«Милостивый государь! Случайно узнала, что Вы любитель редкостей. Могу Вам сообщить, что у меня имеются редкости разных стилей, доставшиеся мне от покойного мужа. Бываю дома от 12 до 6 вечера».

Чтобы найти себе развлечение на ночь, мужчине того времени не обязательно читать газеты. Можно прийти в специализированные заведения, замаскированные под что-нибудь невинное, например танцкласс. Гости приходили на открытый урок, рассаживались на стульях, курили, выпивали и наблюдали за танцующими девушками. Вот как описывается это в «Историко-статистическом очерке проституции в Санкт-Петербурге»:

«Залы освещены небольшим количеством газовых рожков, в танцевальном зале мебели нет, а вокруг всей залы поставлены деревянные лавки, обитые шерстяной материей. <…> Неприличный канкан считается молодечеством, чем размашистее, чем пошлее, тем в больший восторг приходит публика, тем больше поклонников имеет женщина».

С 80-х годов XIX века популярнейшим местом отдыха в столице стал увеселительный сад «Аквариум». Здесь располагался ресторан со столиками под открытым небом, играл оркестр, на эстраде исполнялись романсы и показывались модные танцы. Накануне Первой мировой войны владелец построил даже специальные ложи и кабинеты, куда после выступлений зрители могли приглашать актрис.

На рубеже веков выражение «певица из кабаре» или просто «певичка» было синонимом доступной женщины. Сами танцовщицы и певицы в начале карьеры не всегда одобряли настойчивые приставания мужчин, но со временем соглашались с лёгкими деньгами.

В 1890 году произошло громкое убийство: офицер Бартенев застрелил свою любовницу, певицу Марию Висновскую. Бартенев признался в убийстве, но утверждал, что Висновская сама потребовала застрелить её. Возле тела убитой были обнаружены бутылки с опиумом и хлороформом и записка: «Человек этот поступит справедливо, убивая меня… Последние прощанья любимой матери и Александру… Жаль мне жизни и театра… Не играть любовью».

Висновская выступала в кабаре и ресторанах Варшавы, стремилась к славе и признанию, имела множество любовников. Адвокат Фёдор Плевако, защищавший убийцу, говорил на процессе:

«В нашем обществе, вообще не умеющем уважать женщины, не умеют отличить женщины от актрисы. Наше общество требует, чтобы артистка служила ему не на сцене, но и за кулисами. Оно, не давая ей отдыха, преследует её и дома. Она жаловалась с горечью на тех молодых людей, которые аплодируют ей на сцене и считают, что за это они получают право вторгаться в её будуар, чтобы надругаться над ней, которые видят, что только в этом заключается вся суть и цель жизни артистки».

Бартенев, будущий убийца, предлагал Висновской выйти за него замуж, но певица и не согласилась, и не отвергла его. Для Марии офицер был всего лишь одним из множества любовников. Те годы — время декаданса и модерна, мрачного романтизма и экзальтации. Висновская потребовала от Бартенева двойного самоубийства, выпила опиум и хлороформ и требовала застрелить себя и после застрелиться самому. Первое офицер выполнить смог, а со вторым вышла заминка. Суд приговорил Бартенева к каторге.

Это дело прогремело по всей России. Независимо от исхода судебного заседания публика была впечатлена развратом, творящимся на эстраде и за сценой. Газеты наперебой писали о несчастном положении женщин, которых развращенная публика толкает на путь порока, когда бедные девушки перестают понимать, где заканчивается игра и самопрезентация и начинается торговля телом.